Алексей Герман-младший: "коммерческий проект - это не бизнес-план "
26.08.2009 16:40 "ДП": Вы возглавляли жюри Выборгского кинофестиваля, который
завершился на днях. На открытом заседании жюри, почти все его участники
негативно отзывались о конкурсных картинах. С современным российским кино
действительно все плохо? А.Г.: Такое желание сказать, что все плохо, проистекает из
того, что значительная часть киносообщества вот уже почти 20 лет пытается
поймать фантом под названием "новое русское кино". Ожидает, что в один
прекрасный день возникнет кино с абсолютно новым языком. И мы всех победим. В один день, в один миг, а все это - из-за нашей
закомплексованности. От желания, условно говоря, иметь своего Ларса фон
Триера. На самом деле, фон Триер ничего нового не придумал, а в лучшем случае
развил. Во- вторых, такие события происходят редко. Как
правило, искусство развивается маленькими шажАлексей
Герман-младшийками и новое возникает тоже маленькими шажками. И
только потом, когда подготовлена почва, то возникает прорыв. В-третьих, скатываясь в ускользающий фантом, мы не обращаем
внимания на то, что происходит рядом. А все движения рядом и происходят. Но мы
живем в индустрии, которой абсолютно не интересно, за исключением нескольких
вменяемых профессионалов, настоящее. Интересно будущее, какие-то фантомные
нацпроекты. Вот такая жизнь наша. Хотя ситуация за последние 5-6 лет поменялась:
пришло поколение молодых хороших режиссеров. "ДП": Если сравнивать с Европой, в Петербурге очень слабые
кинофестивали. Почему? А.Г.: На мой взгляд, "Послание к человеку", "Фестиваль
Фестивалей" – это мертвые проекты. К сожалению. Они хорошо начинались, но ни во
что не развились. Хотели же в Питере делать большой фестиваль на Дворцовой
площади. На мой взгляд, блестящая была идея. И это стало бы событием
европейского уровня, праздником. Но хорошую идею сознательно завалили: чтобы не
было конкуренции с Международным Московским кинофестивалем. Ведь ежу понятно:
выбирая между июльской раскаленной Москвой и Питером, все бы выбрали Питер. Московский фестиваль плохо организован, что почти все
продюсеры, прокатчики жалуются и говорят: будь в России другой фестиваль, они бы
перебрались туда. Идеи валятся сознательно, и понятно кто в этом
заинтересован. "ДП": На западе современное российское кино играет хоть какую-то
роль? И способно ли оно занять тоже место в мировом кинематографе, что
занимает, например, немецкое или французское кино? А.Г.: Я думаю, что никакое кино не нужно. И немецкое не
очень нужно и французское. Окупаются только комедии. И то, что есть сейчас - это
уже борьба за остатки национальной идентичности. Все мы проиграли Голливуду и
нечего себя обманывать. Наша доля, процент людей, которые смотрят российское кино в
прокате, в лучшем случае – 25%-30%. Двадцать лет назад было 100%. К
сожалению, весь российский кинобизнес - это маленький пригород
Лос-Анжелеса, два квартала. И потому никому мы не сможем составить
конкуренцию. Мы будем занимать какую-то свою нишу, но глобального значения иметь
не будем. И должны пройти годы поступательного развития, чтобы наше кино начало
восстанавливать свои позиции. Это нормально и к этому надо быть готовым. Работать, создавать что-то, а не ныть бесконечно. Мне
думается, интерес к российскому кино можно как-то лоббировать и на
государственном уровне, потому что все равно, любые культурные события всегда
так или иначе связаны с государством. "ДП": Вы когда-то говорили, что кризис обнаружит в людях самые низкие
черты. А.Г.: Это так. "ДП": А почему тогда говорят, что кризис - это очищение? А.Г.: Потому что они глупые, а я умный. В кризис выживают не
самые талантливые, а самые подлые и самые хитрые. Кризис не приведет ни к какому
очищению. Наоборот, в мутной воде появится еще больше мутных людей. "ДП": 1960-е - время идеалистов, 1990- время мещан, а
сейчас? А.Г.: А сейчас, мне кажется, вообще никому ничего не
интересно. Сейчас пришло поколение, у которого абсолютно другое восприятие
времени, пространства, культурного контекста и вообще истории и местоположения
страны в мировой системе координат. Я не брюзжу, что ой-ой-ой пришли люди, и они
другие, и мы их не понимаем. Нет. Понимаете, мы всё равно все укорены в Советском Союзе.
Всё остальное эмоционально для меня - временное и наносное, хотя мне
немного лет, но тем не менее. В нашем культурном сознании всегда существовали и
будут существовать: 1937 год, Гагарин, Ленин, Солженицын, страна с другими
границами, ответственность интеллигенции и так далее. В сознании современного поколения в принципе нету Ленина,
про него никто не помнит, он как персонаж из вестерна, как индеец Джо.
Солженицын, Бродский - это культурные герои 19 века, они уже ближе к Пушкину. А
для нас они – современники. Я сейчас пишу сценарий про современность, и уже много раз
слышал от людей, которые младше меня на 8-10 лет, что им скучно. Мне кажется,
сейчас наступил какой-то провал, время без идеалов. У нас все вертится, так или
иначе, вокруг фигуры Сталина… "ДП": А у них, наверное, вокруг фигуры Путина… А.Г.: А у них вообще вокруг ничего не вертится: ни вокруг
Сталина, ни вокруг Путина. Им вообще ничего это не интересно. Мы, в России,
привыкли, что наша жизнь зависит от политики. А у них нету этой привычки, они не
чувствуют этой связи, у них связь с весенними скидками, к примеру. "ДП": Может, современному человеку подвига не хватает? А.Г.: Я думаю, что просто в какой-то момент очень резко
сместились приоритеты. И человеческая жизнь начала оцениваться с точки зрения
накопления предметов. "ДП": И страна стала идеологическим банкротом. А.Г.: В России идеология, точнее предпосылки к возникновению
идеологии, в значительной степени, всегда были территориальные. На мой взгляд,
после татаро-монгольского ига, русское сознание вертится вокруг идеи расширения
территории вовне, чтобы сохранить себя. И поэтому российская империя всегда росла и была
экспансивным государством, в том числе, Советский Союз. Так оно и будет, мы так
устроены. Конечно, жутко, что нет какой-то сверхидеи. Как бы мы ни ругали американцев, но Америка гибка и
жизнеспособна, потому что у нее есть такая идея, если я не ошибаюсь, базируется
она на симбиозе семейных ценностей, успеха и мессианской идеологии. А у нас
идеология осажденных границ, будто мы – крепость, окруженная врагами. Все. Но это нежизнеспособная история. Должно быть что-то другое.
Что – я не знаю. России нужна большая идея. Россия без большой идеи сдувается.
Другое дело, что хорошо бы в процессе не перекурочить половину своих. Что
у нас получается неплохо. "ДП": После венецианских наград сознание поменялось? А.Г.: Мне сначала казалось, что не поменялось. Но, конечно,
поменялось. Я поувереннее стал. Я всегда, еще со времен ВГИКа, был не очень
уверенным. Чтобы я ни делал тогда, чтобы я ни снимал, мне сразу объясняли,
кто есть мои родственники, и кто есть я – бездарь. Сейчас стало немножко
полегче. "ДП": Вы себя считаете успешным режиссером? А.Г.: Режиссер такая профессия, где ты должен каждый раз
что-то доказывать. Фундамент очень хрупкий. Наверное, Вуди Аллен - успешный
режиссер, потому что уже до конца жизни может делать примерно то, что хочет. А
так… Для меня в жизни никогда не были определяющими деньги. Отвергать
материальные ценности - глупо и невозможно. Я имею ввиду, что ты не должен определять себя через
предметы, не должно в тебе что-то меняться с покупкой какой-нибудь дорогой
машины, к примеру. "ДП": А что главное? Слава? А.Г.: Слава по большому счету ничего не меняет, кроме числа
женщин вокруг, которым ты априори нравишься и числа случайных знакомых.
Самое главное для меня сейчас – закончить сценарий, потому что я пытаюсь, все,
что меня заботит в него засунуть. Мне важно выговорить все. И тогда беспокойства
во мне, тяжести перестают волновать. "ДП": Заветная планка, которую хотелось бы взять? А.Г.: Самое главное - не ставить свою жизнь в наркотическую
зависимость от фестивалей и прочих цацек. Это важно. Жизнь не должна становится
возвышающим тебя соревнованием. Я не против фестивалей. Но они не должны
становиться основным для тебя. Я просто смотрю на своих коллег, которые ставят свою жизнь в
зависимость от экрана, как они меняются с возрастом как накапливается
злость, неудовлетворенность. Надо научиться этого избегать. Потому что
иначе это тебя разрушает, ты становишься типичным 50-летним
кинематографистом, который всем завидует и всех ненавидит. "ДП": Что отличает коммерческое кино от некоммерческого? А.Г.: Коммерческий фильм, особенно русский, должен
затрагивать глубинные струны сознания. То, что всегда находит отклик и всегда
важно для человека. Наверное, если базироваться на вещах, которые укорены где-то
тут (показывает на сердце – прим. Ред), то можно сделать коммерческий проект.
Просто коммерческий проект - это не бизнес-план. Ошибка
состоит в том, что русские продюсеры подходят к коммерческому кино как к
производству мороженного или китайского автомобиля. Но, если вспомнить,
например, Стивена Спилберга, то кино, прежде всего, - это эксплуатация
личных фантазий, личных интимных снов, чего угодно личного. И бывает, что у человека, который обладает талантом
определенного рода, получается находить и транслировать именно те сны, фобии и
так далее, которые находят отклик у максимального количества людей. Это все
равно нюх, чутье. Просчитать это нельзя. А наши дураки делают бизнес-план на коленке по тому как и
когда должен наступить катарсис, потому что прочли какую-то книжку неудачливого
американского сценариста. Берут оператора, который и снимать толком не умеют, и
пытаются слепить какого-то гомункулуса, который базируется только на
филькиной грамоте под названием бизнес-план. И вот это у нас называется
коммерческим кино. Но это не коммерческое кино. Это бред. "ДП": Три основных принципа в жизни А.Г.: Я думал сегодня об этом. Не делать то, что разрушает
твою внутреннюю гармонию, стараться любыми путями этого избегать. Не делать то,
что тебя как-то внутри корежит. Быть свободным от всех предметов, не заставлять
предметы на тебя довлеть. Стараться общаться и работать с людьми, с которыми
хочется общаться и работать, с близкими тебе по духу людьми.
