Как мы попытались спасти людей от кипятка
03.12.2010 14:32 Приводим разговор с представителем ОАО "Теплосеть Санкт–Петербурга". Из этических соображений (мы не предупредили этого человека, что ведем аудиозапись) имя его мы не называем. — Да, слушаю вас.— Здравствуйте, вас беспокоит Павел Горошков из "Делового Петербурга". Вы знаете, мы в связи с тем, что наступили холода и у нас… то есть у вас, стали периодически рваться трубы, решили составить карту наиболее проблемных участков, где может быть прорыв, чтобы люди соблюдали там осторожность. Есть ли такая возможность? — Ну, вы знаете, я думаю, что нет возможности. У нас в принципе по всей зоне теплоснабжения идут мероприятия по диагностике, есть некоторые плановые мероприятия по капитальному ремонту и реконструкции, в том числе и в рамках инвестпрограммы, но как это сказать… — Какие–то данные по диагностике есть? — Данные по диагностике — это, честно говоря, такая как бы закрытая информация. Для служебного пользования. Но, безусловно, если исходить из степени износа, то порядка трети сетей изношено. Естественно, в новых районах, там, ну вы понимаете, сколько лет району городскому, да? Насколько он древний, можно, в принципе, понимать. Опять же вице–губернатор Сергеев озвучивал. Но в формате карты нет технической возможности… Ну, понимаете, это закрытая информация. А вдруг это… не сочтите мой вопрос идиотским, но вообще–то сеть — это опасный производственный объект. Он находится на контроле в том числе и зоны ФСБ и так далее. Ну, понимаете, ведь Александр Цекало хвастался на камеру, где какие помещения в концертном центре на Дубровке, вы помните, чем это закончилось? Норд–Остом. — Ой, да ладно, я думаю, что не Цекало раскрыл эту информацию. — Ну тем не менее есть ограничения… — Но ведь люди в кипятке могут свариться из–за этих ограничений. — Ну, во–первых, они не обязательно сварятся, не обязательно там завтра будет повреждение. Понимаете, город — это большое энергетическое хозяйство. И полностью исключить прорывы, к сожалению, нельзя. Но мы прилагаем все усилия для того, чтобы их минимизировать и обеспечить там какую–то… — Но где может прорвать, вы не скажете. — У нас пока акционеры не утвердили инвестпрограмму на 2011 год. Пока она не утверждена, это проект. Не утверждены объемы, не утверждены сроки, не утверждено финансирование… — Мы не будем писать, какое у вас финансирование. Мы напишем о том, что вот эти участки больше всех нуждаются в ремонте. — Понимаете, этот документ не утвержден советом директоров. — Да мы на этот документ даже ссылаться не будем. — Послушайте, я не готова вам предоставлять данные инвестпрограммы на следующий год, пока они не утверждены советом директоров. — Мы не просим инвестпрограммы, мы просим трубы, которые могут прорваться. Чтобы люди осторожнее в тех местах ездили, а лучше бы их вообще объезжали. — Ну я могу повторить то, что сказал вице–губернатор Сергеев: изношенные районы — это Центральный и Кировский. Вот это он сказал, вы можете… — Но ведь люди не могут объезжать Кировский и Центральный районы полностью. Им лучше бы точки указать… Хотя бы пять–шесть точек, где больше всего опасаться. Где ездить надо наиболее осторожно. Десять точек, может быть. Наверняка у вас есть такая информация, если покопаться, ее сможете найти. — Вы знаете, у нас эта информация — она как бы никому… — Ну не может она быть закрытой, это же… — Точки, где может прорваться? Ну слушайте, эта информация для служебного пользования. — Ну как же? То есть человек сварился, а у вас для служебного пользования. Человек сварился в кипятке — для вашего служебного пользования? Это какой–то нонсенс. Как можно закрывать информацию, которая может спасти чью–то жизнь? — Подождите, вы нам предлагаете выложить в открытый доступ данные результатов диагностики… — Хотя бы часть данных, которая может реально предотвратить последствия для чьего–то здоровья. — Слушайте, напишите нам официальный запрос, и мы вам ответим. Ладно? — Я в общем–то устный запрос сделал. — Вы напишите нам официальный запрос на имя генерального директора. Потому что у меня совсем нет уверенности, что эта информация, то есть результаты диагностики, открытая. Мы можем сказать, в каких районах наиболее изношенные сети. Вот, например, Центральный район. — То есть в Центральном районе в любом месте в ближайшее время может прорвать? — Нет, этого мы сказать не можем. Ну, вы нам направьте запрос, мы его рассмотрим и в какие–то разумные сроки ответим. — В течение недели, да? Вы же понимаете, что за неделю еще 10 прорывов у вас будет. — Понимаете, такие вопросы щелчком пальцев не решаются. И по телефонному звонку такие вещи не решаются. — Почему? — Потому что это цифры. Потому что это адреса. — Нам цифры не нужны, нужны адреса. — Слушайте, давайте работать в каком–то письменном виде. — Почему? — Потому что нам так удобнее. Потому что это нормальная деловая практика работы двух компаний. Есть вещи, которые не предоставляются очень быстро и по телефонному звонку. Пожалуйста, направьте нам официальный запрос на имя генерального директора Владимира Григорьевича Хачатурова. Я очень опечалена тем, что журналист такого уважаемого издания позволяет себе в таком формате общаться с пресс–службой… — Очень уважаемой организации? — Да, очень уважаемой организации. Я глубоко этим огорчена. Я надеюсь, мы с вами решим этот вопрос в каком–то более или менее приемлемом формате. Я вам предлагаю направить нам письменный запрос, который мы рассмотрим. Давайте же не будем тратить время.
